|
Науке выживать меня научили легендарные уличные игры Бруклина. Обычное воскресенье 1951 года. Я наблюдаю за крупной игрой, которая идет между Молочником и моим дядей Хауи (тогда ему было двенадцать лет). Ставка – 50 долларов. Деньги лежат под кепкой Луи-Льва. Молочник объявляет тайм-аут. Он смотрит в небо. Нависают грозовые тучи, душно. Молочник берет тайм-аут, потому что хочет искупаться. Поскольку правила ничего не говорят о длительности тайм-аутов, начинается драка с судьей.
Игру судит Сэм Силвер. Он раза в два меньше игроков. Стиль Сэма – смесь великого актера еврейского театра Томашевского, Чарли Чаплина и Билла Клема, легендарного бейсбольного судьи, который считал, что зритель с билетом за 25 центов имеет те же права, что и зритель, сидящий в ложе. Подобно сегодняшним рефери борцовских матчей, Сэму после игры нередко приходилась считать синяки, – однако с той разницей, что они появлялись не в результате случайных столкновений. Иногда только быстрота ног спасала Сэма от толпы разъяренных игроков.
Через три часа тайм-аута начинается гроза, которой и дожидался Молочник. Ставки возвращаются игрокам, мы с Хауи проиграли.
То же самое произошло со мной спустя сорок с лишним лет. 13 апреля 1991 года. У меня короткая позиция по облигациям, которую я собираюсь закрыть в конце торговой сессии. Но тут прорывает водопроводную трубу, и вода начинает заливать Чикагскую биржу. Впервые в истории торги прекращены досрочно. Биржа открывается только через три дня. Мои убытки по облигациям – 100%. Когда я слышу выражение "Иногда находишь, иногда теряешь", я всегда добавляю: "Иногда промокаешь насквозь".
На бирже я узнал, что в беспорядочном мелькании цифр, наподобие уровня безработицы или индекса потребительских цен [Индекс потребительских цен – динамика стоимости "корзины" потребительских услуг (основной показатель уровня инфляции в стране). – Прим. ред. ], возможно и такое, когда не выигрывает никто. Приказы [Приказ (заказ) – распоряжение брокеру о покупке или продаже ценных бумаг. – Прим. ред. ] купить исполняются в разгар сессии, приказы продать – в затишье, в итоге маржа [Маржа – разница между ценой, указанной в сделке, и биржевой ценой в день выполнения обязательств по сделке; в биржевых операциях также разность между указанными в биржевых котировках ценами продавцов и ценами покупателей. – Прим. ред.] оказывается равной нулю, что бы я ни делал.
Мы идем по улице и останавливаемся полюбоваться стоящим "олдсмобилем". Выскакивает хозяин машины. "Я продам ее за сотню баксов, но вам это вообще ничего не будет стоить. У меня есть верняк в Белмонте, я ставлю на него всю сотню, вы ставите 5%, если успеете достать деньги до забега". Мы достаем деньги, лошадь выигрывает, но мы ничего не получаем, потому что "олдсмобиль" сломался по дороге на ипподром.
Часто ко мне приходят дилеры [Дилер – лицо (фирма), осуществляющее биржевое или торговое посредничество за свой счет и от своего имени. Обладает местом на бирже, производит котировку любых бумаг. Доходы дилера образуются за счет разницы между покупной и продажной ценой товаров, валют и ценных бумаг, а также за счет изменений их курсов. – Прим. ред.] с предложениями такого рода сделок: они случайно наткнулись на внебиржевые ценные бумаги, оставшиеся от обмена краткосрочных обязательств на долгосрочные. Если я покупаю их прямо сейчас, то они обходятся мне даром: дилер дает отсрочку платежа на две недели, за это время я наверняка продам бумаги с прибылью. Но едва я соглашаюсь на сделку, как на рынке начинается массовый сброс этих "случайных" бумаг, и я терплю 50%-ый убыток еще до того, как успеваю положить трубку.
История жизни этих морщинистых, обожженных солнцем людей, среди которых я рос, отразилась в их кличках: Мрачный Ирвинг, Букмекер, Скотина, Марсианин, Битый, Индеец, Нервный Фил, Парикмахер, Мясник, Молочник и, конечно, Беженец. Бруклин занимал первое место в стране по числу иммигрантов.
Короче, я вырос среди маленьких людей, подобных жителям Касриловки, увековеченной Шолом-Алейхемом в "Городе маленьких людей": "Забитый в уголок, в самую глушь, отрешенный от всего окружающего мира, сиротливо стоит этот город, заворожен, заколдован и погружен в себя, словно никакого касательства к нему не имеет этот тарарам с его кутерьмой, суетой, сумятицей, кипением страстей, стремлением подавить один другого и всеми прочими милыми вещами, которые люди удосужились создать, придумав для них всякие названия вроде "культура", "прогресс", "цивилизация" и другие красивые слова..."
Этих маленьких людей обдувают соленые бризы Атлантики. Пролетев еще десять миль к северо-западу, эти ветры достигают башен Уолл-стрит. Дельцы, сидящие в этих высящихся над землей башнях, думают, что дышат свежайшим морским воздухом. Но этот воздух уже загрязнен и отравлен миазмами Бруклина. "Почти так же простой народ зачастую управляет своими вождями, а вожди и не подозревают об этом", – писал когда-то Герман Мелвилл. Это относится и к Брайтону. Белка или птица узнают о приближающемся дожде по падению атмосферного давления. Мы пребываем в неведении до тех пор, пока по окнам не застучат дождевые капли. Обитатели Брайтона, жившие на обочине жизни, узнавали о приближающихся экономических кризисах по падению своих заработков. Финансисты же пребывали в неведении до тех пор, пока "Уолл-стрит Джорнал" не сообщал им вчерашние новости.
|
