|
За несколько месяцев до этого Линда Дэдини, выходя из офиса, в котором располагался комитет ее отца, случайно столкнулась со своим консультантом и его женой, которые тоже направлялись домой. Поскольку все они жили в одном и том же районе Вашингтона, они вместе взяли такси. В тот момент она этого не осознавала, но впоследствии оказалось, что эта поездка стоила гораздо больше той половины платы за такси, которую она заплатила.
– Вы сказали, что не сможете позвонить мне, когда рынок опустится до твердого дна, – заметила она ему, когда его жена, наконец, устала поворачивать голову назад с переднего сиденья, чтобы принять участие в общем разговоре. – Но не могли бы вы все-таки дать мне хотя бы общее представление о некоторых характерных признаках этого состояния? Я должна это знать – не только из-за своих вложений в акции обратного индексного фонда и пут-опционов, но и вообще. Мне это надо знать, чтобы не прогадать с другими моими вложениями, и ради всего плана нашей жизни. Пожалуйста, вы можете дать мне хоть какие-нибудь намеки?
Консультант все еще упирался. Он сказал, что все, что пришлось пройти, это уже история, и что происшедшие события побили все исторические рекорды. Но она продолжала настаивать, и он, наконец, уступил.
– Дивиденды. Начните с дивидендов. Помните те маленькие чеки, которые вы регулярно получали от компании? В те добрые старые времена инвестирования?
– Смутно. Мои акции никогда не приносили дивидендов. Впрочем, что там с ними?
– Они имеют критическое значение. В бурные 1990-е гг. большинство инвесторов вообще не обращали внимания на дивиденды. «Что о них думать, если чеки, которые они присылают, до смешного ничтожны? – спрашивали они. – Ну и что же, если исполнительные директора позаимствуют несколько крошек прибыли! – говорили они. – Пусть только следят, чтобы цены наших акций выросли выше крыши, а мы пока будем жить в свое удовольствие!»
– А сейчас?
– Сейчас, когда рынок распадается, они все еще не обращают большого внимания на дивиденды. Они все еще слишком ошеломлены потерями. Теперь они говорят: «Если бы мне пришлось сидеть, ожидая этих чертовых чеков на дивиденды, то потребовалось бы три тысячи четыреста и еще бог знает сколько лет, чтоб возместить мои убытки!» Затем они бросают что-нибудь вроде: «Хочешь поговорить о дивидендах? Пойди, прогуляй мою собаку. Можешь говорить с ней об этом сколько угодно».
Они рассмеялись, и он продолжал:
– Когда вы приблизитесь к нижнему пределу кризиса, произойдет то же самое. Если вы обратите пристальное внимание на дивиденды, вы будете, скорее всего, одной из немногих. Но вы должны это сделать. Вы, конечно, видите, что цены на большинство акций настолько низки, что даже жалкие платежи по дивидендам скоро будут давать вам весьма соблазнительный доход.
– Как это так?
– Скажем, компания каждый квартал посылает вам чек на дивиденды в размере 25 центов на акцию, или один доллар за год. И предположим, что ваша акция стоит 100 долларов. Каков будет ваш дивиденд в процентах?
– Один процент?
– Верно. А теперь предположим, что цена вашей акции упала до 10 долларов, а они все еще посылают вам каждый год по одному доллару на акцию в виде дивидендов. Сколько это будет в процентах?
– Десять процентов. Ого! Вижу, к чему вы клоните. Десять процентов – это большой дивидендный доход!
– Вот именно. Даже если они сократят ваш чек наполовину, вы все еще будете получать 5% – в пять раз больше, чем получали раньше. Когда вы начнете наблюдать такую ситуацию повсюду, я полагаю, это и будет признаком близкого дна.
– А что еще?
– Стоимость, конечно. Беда в том, что при таком числе компаний, которые просто борются, чтобы быть прибыльными, доход не является очень надежной мерой стоимости. Вам придется обратить внимание и на кое-какие другие вещи – вроде общей выручки.
– Это то же самое, что и «объем продаж»?
– Да. Скажем, например, что вы купили одну акцию компании, входящей в индекс S&P. И допустим, что эта акция стоит 20 долларов. И вот вопрос: какой объем выручки от продаж должна иметь компания, чтобы обеспечить стоимость одной вашей акции? Ну так вот, например, осенью 2002 г., даже после того как стоимость акций на рынке резко упала, средняя стоимость акций компаний, входящих в S&P 500, была в 1,17 раз выше выручки от продаж, приходящейся на одну акцию.
– Иначе говоря,...
– Иначе говоря, если акция продавалась по цене 20 долларов за акцию, то для ее обеспечения требовалась выручка около 17 долларов на акцию.
– Хорошо это или плохо?
– Плохо.
– Почему?
– Потому что если вы собираетесь вложить свой тяжким трудом заработанный доллар в компанию, вы хотите, чтобы они имели за целый год намного больше одного доллара общей выручки (в пересчете на одну акцию)! Помните, мы говорим об объемах продаж, а не о прибылях!
– Теперь я понимаю. Но какую величину можно считать хорошей?
– Обычно, в нижней точке падения рынка, я сказал бы, что акции дешевы и их следует покупать, если их цена составляет 0,7 от стоимости продаж или меньше. Но в условиях паники, когда вы не знаете, кто собирается завтра продавать по бросовым ценам большие пакеты акций этой компании, я сказал бы, что стоит подождать, пока они станут еще дешевле. Скажем, 0,5 от стоимости продаж, может быть и меньше.
– Значит...
– Это означает, что акции должны продаваться по цене меньшей, чем величина объема продаж, приходящаяся на одну акцию, намного меньше. Может быть, за половину стоимости продаж (в пересчете на одну акцию) или ниже. Например, эта акция, о которой мы только что говорили: сколько, я сказал, она теперь стоит?
– 20 долларов?
– Правильно. Скажем, мы сейчас находимся почти в нижней точке падения рынка и хотим купить акции, которые продаются по цене 20 долларов за акцию. Вы хотите, чтобы она имела не ниже 40 долларов в стоимости продаж на акцию, может быть, даже больше.
– Но будет ли она по-прежнему продаваться так дорого? По 20 долларов?
– Нет, нет. Я не имел в виду именно какие-то конкретные акции. Важен принцип. Если вы покупаете акции, которые стоят 10 долларов за акцию, вы должны иметь не меньше 20 долларов от продаж (на одну акцию). Если ваша акция стоит 5 долларов, тогда должно быть 10 долларов от продаж на одну акцию и т. д. Ясно?
Консультант взглянул в окно такси и заметил, что они подъезжают. Его жена стала копаться в своей сумочке, но Линда попросила ее не беспокоиться.
– Я расплачусь, – сказала она. – Я выхожу последней. – Затем, беспокоясь, что разговор скоро закончится, она повернулась к Даллесу и спросила:
– Это относится ко всем акциям?
– Да, ко многим. – Машина остановилась, Даллес вышел наружу, открыл переднюю дверь и подождал, пока его жена, проигнорировав предложение Линды, не расплатится с шофером. Она дала ему лишних 10 долларов, чтобы оплатить оставшуюся часть пути, плюс чаевые, но Линда этого не заметила, так как внимательно вслушивалась в последние слова консультанта.
– Высокий уровень наличности взаимных фондов. Критический объем сделок. Возмутительно пессимистические настроения. Отчаянные экономические условия. Важные, драматические действия правительства. Виноват. Должен сейчас бежать. Позвоните мне позже насчет деталей.
Но в следующий раз они говорили уже на другие темы, а еще через несколько месяцев Линда ругала себя за то, что упустила свой шанс, не обсудив до конца такую важную тему. Она была абсолютно убеждена, что пропустила тот самый момент, когда рынок достиг своего дна, и сказала своему консультанту, какая она «полная идиотка», раз не сумела узнать у него всех подробностей.
– Вы ищете Святой Грааль, которого не существует, – решительно ответил консультант.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы ищете «большое дно». Так вот, нет такого «большого дна». Каждый крупный сектор экономики достигает своего дна в разное время, а может быть, даже в разные годы. Вы знаете, когда акции предприятий коммунального хозяйства достигли своего дна во время Депрессии начала XX в.?
– Где-то в начале 1930-х гг.? В 1931? Или в 1932?
– Сюрприз! Это был 1942 г. – почти через 10 лет после того, как промышленные акции достигли своего дна. Цены на правительственные облигации достигли своего дна задолго до рынка акций, а низкосортные облигации корпораций – примерно в то же самое время. И так было всегда. А в этот раз кто знает, что первым коснется дна. Фактически легче, вероятно, заметить тех, кто первым от него оттолкнется. Думаю, что это будет происходить более или менее в порядке увеличения качества.
– Простите?
– Иначе говоря, расположите все ваши виды активов и все ваши вложения по порядку, начиная с самых высококачественных, почти ликвидных вложений, и кончая самыми низкокачественными, самыми гипотетическими, наиболее неликвидными вложениями. Это будет, вероятно, тот самый порядок, в котором люди стали бы покупать их – а значит, и поднимать их цены.
– Например?
– Ну, например, на первом месте в этом ряду вы имеете ценные бумаги Казначейства. Затем билеты95 и облигации Казначейства. За ними идут высококачественные облигации корпораций, после них, может быть, привилегированные акции компаний с самыми прочными балансами и стоимостью. Затем обыкновенные акции тех же компаний. Бумаги с гипотетической стоимостью, вроде бросовых облигаций и копеечных акций – будут последними.
– А как насчет конвертируемых облигаций? Сейчас они дают мне приличный доход, а позже я смогу конвертировать их в обыкновенные акции. Они надежны?
– Это зависит от их рейтинга. При высоком рейтинге они, по-видимому, столь же надежны, как и хорошие облигации корпораций. При низких рейтингах их надежность будет намного ниже. Имейте в виду, все это – гипотезы. К тому времени, когда это произойдет, вы будете знать обо всем этом намного больше, чем я знаю сейчас.
– Что вы подразумеваете под всем этим?
– Я хочу сказать, что наши рассуждения сейчас могут быть веселыми и забавными, но их ценность гораздо меньше того, что вы увидите своими глазами – там и тогда, где и когда это произойдет.
– Но я боюсь, что уже пропустила дно для «голубых фишек» в индексе Dow. Вы не согласны? Не кажется ли вам, что это самое «дно» было достигнуто пару месяцев назад, когда выступал папа, а настроение рынка было таким негативным?
– Необязательно. Многие хорошие вложения могут несколько раз достигать дна. Так что если вы проглядели первое дно, вы, может быть, сумеете подхватить его в следующем раунде.
Он помолчал, а затем спросил:
– Вы когда-нибудь бывали в аэропорту, где пассажиров подвозят от терминала до самолета автобусом?
– Да, но...
– Это то же самое. Этот автобус-челнок несколько раз возвращается, чтобы взять новую партию пассажиров на один и тот же самолет. Если вы опоздаете на первый рейс автобуса, не беда – сядете на следующий.
– А если вы опоздаете на самолет?
– Успеете на следующий рейс. Хотя это, возможно, обойдется вам дороже. Ну и что же? Вы ведь все равно попадете туда, куда вам надо.
Консультант был прав. Пока рынок дико подпрыгивал вверх и вниз около своего дна, объем сделок с акциями был беспрецедентен. Но через несколько месяцев индексы так никуда и не двинулись. Это было похоже на ту «великую капитуляцию», которую все ожидали, но без более значительных падений цен. И именно эти не такие уж малые колебания оказались ловушкой для большинства гуру, которые пытались предсказать удачное время для сделок на рынке.
Вторым аспектом, который сметал с дороги этих предсказателей поведения рынка, было денежное положение взаимных фондов. Общее правило большого пальца, которому они следовали, можно сформулировать так: если взаимные акционерные фонды имеют около 10 или больше процентов своих активов в наличных деньгах, то это признак высокой потенциальной покупательной способности и вероятное рыночное дно.
Но в этом пункте взаимные фонды вряд ли могли быть поддержаны инвесторами, которые хотели забрать свои деньги. Поэтому вместо того, чтобы увеличивать свою долю высоколиквидных активов, они продолжали использовать почти всю свою денежную наличность только для того, чтобы удовлетворить требования инвесторов. И только после того, как рынок несколько раз отскочил от дна и стабилизировался, взаимные фонды смогли снова начать накапливать наличные деньги. А после нескольких месяцев денежных поступлений они начали покупать в сколько-нибудь заметных размерах.
Повсюду все еще происходила не поддающаяся количественной оценке продажа акций – инвесторы, упорно хранившие свои акции до самого горького конца, а сейчас, наконец, признавшие себя побежденными,... инвесторы, продававшие потому, что нуждались в деньгах для спасения своего бизнеса, или для того, чтобы просто купить еды,... мелкие и крупные инвесторы,... инвесторы, живущие в Соединенных Штатах, Канаде, Германии, Японии, Гонконге, Сингапуре, Тайване и Латинской Америке.
Нашлось даже много инвесторов, которые продавали просто потому, что выяснили, что все их знакомые уже продали свои бумаги, и они остались в одиночестве.
– Мне показалось, вы сказали, что все еще держите свои акции, – говорит один пожилой пенсионер другому около плавательного бассейна в Сенчури Вилидж в Южной Флориде.
– Нет, нет. Я уже давно бросил эту игру с рынком. Разве я вам не говорил?
На самом деле, он не говорил. Когда такие инвесторы продавали, они делали это тихо, смущенно признавая, что они проиграли. Только после того как рынок упал намного ниже и принятие такого решения стало выглядеть как акт предвидения, вот тогда-то они и сообщали своим друзьям об этом. Чего они не понимали, так это того, что быть «одиноким» часто означало выигрышное положение, особенно в критические поворотные моменты.
Однако, несмотря на все тревоги, связанные с продажей, не менее сильная волна покупок прокатывалась всякий раз, когда индексы Nasdaq, Dow или S&P приближались к нижнему пределу. Это действительно было начало конца для одного из крупнейших «медвежьих» рынков в американской истории. Но это не было концом кризиса – не говоря уж о начале нового «бычьего» рынка.
|
