|
Президент. Принимая во внимание, как высоко находится сейчас доллар, можем мы позволить себе дать ему упасть на время? Действительно ли в этом есть риск?
Секретарь Казначейства. Господин Джонстон прав. Оглянемся назад, вернемся в последний уик-энд сентября 2002 г. Вспомните собрание Международного валютного фонда, проводившееся здесь, в Вашингтоне, на котором мы присутствовали. Что говорили все их эксперты? Что говорили все наши эксперты? Все они говорили одно и то же. Они говорили, что величайшей угрозой для мировой экономики являются не Аргентина или Бразилия. Это мы. Это риск того, что спад экономики США потянет вниз остальной мир – мир, который уже сейчас находится на краю обрыва, а в некоторых регионах и секторах уже падает вниз. Это риск падения доллара из-за нашего рекордного торгового дефицита, нашей рекордной опоры на иностранный капитал. Это риск того, что наши финансовые рынки как первоисточники большей части мирового капитала могут иссякнуть.
Смотрите на это так: Здесь, дома, находясь лицом к лицу с нашими согражданами, мы делали и можем делать некоторые шаги, способные оказать некоторое влияние на их инвестиционное поведение. С помощью снижения налогов мы вложили в их карманы деньги, чтобы они могли больше тратить или покупать больше акций и облигаций. Мы снизили процентные ставки, чтобы они могли получать дополнительные кредиты под свои закладные, извлекать деньги из собственной доли капитала в недвижимости, а может быть и использовать какую-то часть всего этого для покупки дополнительного количества акций и облигаций. Если эти инструменты не действуют даже здесь, то представьте себе, что произойдет с иностранными инвесторами, которые владеют активами США! Начать с того, что мы никогда не имели инструментов влияния на них. Если они начнут продавать, то мы абсолютно ничего не сможем с этим поделать. Это было бы последним гвоздем в гроб нашего рынка акций и, что еще хуже, нашего рынка облигаций.
Джонстон. Благодарю вас, господин секретарь. Четвертый риск из тех, что мы определили, это рынок недвижимости. Я возвращаю вас к первому вопросу: куда ушли деньги с рынка акций? Да, конечно, в какой-то момент считалось, что большая часть этих денег была вложена в недвижимость. Но это только часть правды. Первичным источником денег для вложения в недвижимость всегда был долг по закладной, и сейчас мы имеем выдающийся общий долг по закладным, который приближается к 6 трлн. долларов. Но он больше не растет. Итак, этот сектор слабеет, и если процесс продлится, то вы сможете послать прощальный поцелуй восстановлению экономики, и скажете «Привет» хроническому спаду, а может быть, и депрессии.
Но есть еще и пятый риск – деривативы. Мы мало о них знаем, но в них лежит суть проблемы. Это, по сути, неизвестный риск. Все, что мы знаем, это то, что если выразить его через номинальную стоимость деривативов, что, как полагают, преувеличивает масштаб проблемы, то их сумма в США близка к 50 трлн. долларов, и, вероятно, еще 60 трлн. за рубежом, то есть превышает стоимость всех приносящих проценты долгов в мире. Помимо этого, мы знаем также, что некоторые крупные банки США – Morgan Chase, Bank of America и Citibank – находятся в центре рынков деривативов. Главная беда в том, что, согласно данным ОСС, каждый из этих банков рискует по этому виду ценных бумаг на 100 или даже более процентов от величины своего капитала.
MetroBank. Знаете, господин Президент, я действительно очень рад, что мистер Джонстон указал на те риски, которые стоят перед нами, поскольку, по моему мнению, это раскрывает причины, по которым мы сегодня здесь собрались. Возможно, что наша финансовая система не сможет выдержать продолжения спада на рынках акций и облигаций, и поэтому мы должны принять все меры, чтобы этого не случилось.
Если мы не предпримем решительных шагов, то риски, которые пока, в основном, скрыты, выйдут на поверхность, лишив нас той степени контроля над рынками, при которой еще возможно было бы остановить цепную реакцию банкротств. Если рынки акций упадут ниже недавних минимальных уровней, если экономика будет падать в течение еще хотя бы одного квартала, тогда фитиль прогорит. Одна, а может быть, и несколько бомб взорвутся с непредсказуемым результатом. Мы должны погасить тлеющий шнур уже сейчас! Мы должны найти способ – развернуть рынок.
Президент. Предположим, что мы временно закроем его. Мы уже серьезно думали над этим в 1987 г., верно? Мы фактически сделали это после 11 сентября, верно? Тогда мы остановили кризис. Мы можем остановить его и сейчас.
SEC. Мы не можем этого сделать.
Президент. Почему же?
SEC. Кризис 1987 г. длился 1-2 дня. Удар 11 сентября был внешним событием. Но не такова природа зверя, с которым мы имеем дело сейчас. Сейчас чудовище, стоящее перед нами, откормлено падением рынка акций, которое продолжается уже несколько лет. Каков будет рациональный смысл закрытия рынка сейчас? Каков будет рациональный смысл последующего его открытия? Это сейчас слишком неопределенно. Мы должны иметь однодневный спад апокалиптического масштаба, чтобы оправдать закрытие. Но ведь мы как раз для того и собрались здесь, чтобы предупредить такое падение – любой ценой!
Президент. А как насчет резкого падения процентных ставок?
Председатель Федерального резерва. Мы и так уже снизили ставку, по которой ФРС дает кредиты коммерческим банкам, до основания, и это принесло нам мало пользы. Банк Японии снизил свои ставки до нуля, и это не принесло им ничего хорошего.
Президент. Еще больше снизить налоги?
Секретарь Казначейства. Нет. Дефицит бюджета уже вышел из-под контроля. Кроме того, на каждый доллар от снижения налогов, который мы отдаем гражданам, правительства штатов собираются наложить один или два доллара повышения налогов. Даже при самом благоприятном сценарии это будет холодный душ для налогоплательщиков.
Президент. Больше кредита и дешевых денег?
Председатель Федерального резерва. Это уже сделано.
Президент. Поощрить доходы от капитала?
Казначейство. Никак. Мы отчаянно нуждаемся в налоговых пополнениях.
Президент. Переключить фонды социального страхования на акции?
Федеральный резерв. Это уже обсуждалось, когда акции переживали бум. Но, поскольку акции сейчас падают, очевидно, придется от этого отказаться.
Президент. Ладно. Вы отвергаете каждое мое предложение. О'кей, но вы, джентльмены – наши мозги, вы здесь эксперты. Если все это не годится, то предложите альтернативу. И не предлагайте мне скользкое, дешевое решение, которое когда-нибудь, может быть, будет иметь ничтожный эффект. Рынок акций падает сейчас. Все эти страшные риски, о которых мы тут слышали, существуют сейчас. Поэтому я хочу получить от вас мощное, как взрыв снаряда, решение, с громким эффектом – и притом немедленным.
Федеральный резерв. Все мы сознаем безотлагательность решения. Но вот в чем дилемма: у нас два фундаментальных варианта выбора – мы можем попытаться спасти рынок акций, или мы можем попытаться спасти рынок облигаций. Мы не можем сделать и то и другое.
|
