|
Пол Джонстон был настолько глубоко встревожен информацией о скрытом дефиците федерального бюджета, что ему захотелось выяснить для себя, каково может быть его влияние на экономику. Он попросил своих сотрудников найти телефонный номер одного из старейших дилеров по правительственным облигациям Нью-Йорка и позвонил ему. Он начал разговор с краткого извинения за свое полное невежество в сфере облигаций и процентных ставок. Затем он спросил, каковы могут быть в будущем последствия увеличения бюджетного дефицита.
Сначала дилер по облигациям был сдержан, но скоро разговорился.
– Нет нужды говорить о будущем. Это уже происходит! Кажется, всего несколько месяцев назад народ в Конгрессе и Белом доме говорил о 200 млрд долларов нераспределенной прибыли бюджета – сталкивались лбами, чтобы выяснить, кто из них сумеет побыстрее их истратить. А сегодня они уже говорят о 200 млрд дефицита! За все 30 лет моей работы в этом бизнесе я ни разу не видел, чтобы дефицит вырос настолько и так быстро!
Джонстон хотел уж было упомянуть об 1 трлн дефицита, о котором ему только накануне говорил Даллес, но решил все же воздержаться.
– Как это повлияет на ставки процента, на цены облигаций? – спросил он.
– У правительства есть только один способ продлить свое существование при таком дефиците – это займы. И у него есть только один способ занимать – это продажа облигаций и других государственных ценных бумаг населению. Чем больше размер дефицита, тем больше им придется продавать облигаций. Вот так это просто. А как им убедить народ покупать облигаций больше, чем когда-либо раньше? Для этого они выплачивают все больше и больше процентов.
– И?
– И скоро люди начинают говорить: «Почему это я должен отдавать вам мои деньги за ваши вшивые 5%-ные облигации, если вскоре вы, вероятно, выпустите новые, которые дадут мне 7 или даже 8%?» Такое отношение очень затрудняет Казначейству продажу своих облигаций, и процентные ставки начинают взлетать вверх еще быстрее. А как вы знаете, если ставки растут, то цены на ранее выпущенные облигации, по которым выплачиваются более низкие проценты, понижаются. В результате цены на облигации падают иногда так же катастрофически, как и цены акций.
Джонстон привык почти ежедневно читать биржевые сводки и вспомнил появляющиеся там время от времени комментарии об облигациях. Казалось, они явно противоречили тому, что говорил о них дилер.
– Подождите минутку, – сказал бывший главный исполнительный директор. – Если экономика катится вниз, то разве это плохо для облигаций? Разве инвесторы не продают сейчас акции и не перекладывают полученные деньги в облигации? Разве это не должно толкать рынок облигаций вверх? А когда растут цены на облигации, то разве не падают процентные ставки? – Джонстон почувствовал прилив гордости. Оказывается, он знал об облигациях гораздо больше, чем даже сам считал.
|
