|
Если бы Гарвард не уделял такого внимания созданию ученого-спортсмена, я, наверное, по сей день воспринимал бы его просто как баскетбольную команду, на которую нельзя поставить ни цента. Впервые я столкнулся с тем, как важно хорошо учиться, в старших классах на тренировке по теннису, когда один из ребят не удержал в руке тяжелую ракетку и та угодила моей матери в живот. Вокруг нее тут же сгрудилась толпа неуклюжих подростков в защитных очках со стеклами толщиной с черепаший панцирь. Двое из них споткнулись друг о друга, упали и увлекли за собой других. Каждому из нас тогда хотелось попасть в команду. Но этот эпизод с ракеткой был весьма показателен и красноречиво говорил о мастерстве и координации чуть ли не всех кандидатов на место в команде. Мячи умел отбивать только я.
К счастью, среди нас оказалось целых пять математических гениев – все из выпускного класса. Они рассчитали, что если пройдут отбор в Гарвардский колледж, то получат тем самым пропуск в профессиональный теннис. А Гарвард как раз набирал кандидатов из Бруклина. На успех могли рассчитывать в первую очередь круглые отличники.
В математике я был не сильнее, чем эти ребята – в теннисе. Поэтому меня охватили серьезные сомнения, когда они посоветовали мне войти в команду математиков. «Не волнуйся, – сказали они. – Если ты сомневаешься, выбери один из трех ответов: 1, пи или е. Постарайся догадаться, какой из них более подходящий, и назови его». Когда я рассказал об этом своему отцу, который в школе отличался математическим талантом, он добавил: «А если это не сработает, попробуй опустить перпендикуляр к основанию».
Получился превосходный симбиоз: я подтягивал ребят по теннису, а они меня – по математике. В конце концов они закончили школу и поступили в Гарвард. И вот теперь мне пришлось выкручиваться самостоятельно.
Я явился на экзамен по математике. Первое задание было такое: «Найти сумму ((2 + V5)^1/3) + ((2 – V5)^1/3)».
За три минуты, отведенные на эту задачку, успеть упростить пример мне было не под силу. Но я помнил золотое правило, которое мне оставили в наследство выпускники. Едва ли ответом здесь могли быть pi или е. Выбор сужался. Поскольку сумма в левых скобках была явно больше, чем в правых, ноль получиться не мог. Я рискнул поставить единицу – и угадал!
Во второй задаче требовалось выразить третью часть угла при вершине равнобедренного треугольника через величины его сторон. Поначалу я опять зашел в тупик, но, к счастью, вспомнил, как мой отец советовал опустить перпендикуляр к основанию. И проблема упростилась до смешного. Осталось только применить теорему Пифагора и формулу для нахождения площади треугольника. Более подробно я не помню. Сами понимаете, чем старше становишься... Если читателей заинтересует эта задачка, единственное, что могу им посоветовать, – применить тот же метод, что и я. Под предлогом, что хочу освежить воспоминания юности, я подсунул все ту же задачку первому математику Гарварда Стиву Уиздому. В результате три доктора философии просидели над ней целую ночь. Мораль: в логике и геометрии дети иногда бывают не хуже взрослых.
|
