|
– Однажды сижу я здесь за своим столом, в торговом зале, в нашем офисном здании на Уолл-Стрит. Тупо смотрю на экран с текущим курсом облигаций и вдруг замечаю новую цену «длинных облигаций», то есть самых долгосрочных облигаций Казначейства. Мои глаза чуть не вылезли из орбит. Эта проклятая цена оказывается ниже уровня эквивалентных облигаций в период Гражданской войны! Я и говорю одному из наших старших партнеров:
– Вы можете поверить в это? Во время Гражданской войны наша страна раскололась надвое, миллионы солдат пали на обочинах дорог на американской земле, и все же эти проклятые цены на облигации были тогда выше, чем сейчас!
– Поразительно!
– Все мы часто повторяем: «сейчас цены облигаций упали так низко, что вряд ли они упадут еще ниже». Поэтому мы рискуем и снова берем огромный мешок облигаций на новом аукционе Казначейства, лишь частично хеджируя их. Мы почти не осознаем, что это всего лишь начало кризиса рынка облигаций! А потом мы узнаем, что русские вторглись в Афганистан, и инвесторы облигаций приходят в возбуждение. Их тревожит, что разгорается холодная война, и федеральный дефицит выйдет за все мыслимые границы, даже в большей степени, чем это происходит сейчас. Вот тогда-то нас по-настоящему и огреют!
Ветеран перевел дыхание.
– В то время, – продолжал он, – самым плохим считался день, когда на рынке правительственных облигаций произошло падение их стоимости, может быть, на целый пункт – скажем, с 85 до 84. Но уже в следующие несколько дней мы заплатили бы что угодно, чтобы только вернуться в то время, когда дневное падение ограничивалось одним пунктом. Потому что длинные облигации теперь падали на 3 пункта за одну торговую сессию, а за следующую – уже на 4! Никогда до этого за всю мою жизнь – и никогда после – я не испытывал ничего подобного!
– А дальше еще хуже, – добавил он. – Не стало покупателей. Одни продавцы. И в один знаменательный день цена облигаций упала почти на 10%. Это почти соответствует тому, что случилось с акциями в худший из дней кризиса 1929 г.! А мы говорим не о каких-нибудь рискованных акциях, мы говорим о самых, вроде бы, надежных облигациях – об облигациях, выпущенных Правительством США! (рис. 9.1).
Джонстон едва мог поверить своим ушам. Но он слушал, не перебивая, пока ветеран продолжал свой рассказ.
– Мы проверили наш капитал – практически ноль. Позвонили властям – говорим им: «Игра окончена! Мы сдаемся, иссякли. Больше не можем быть покупателями на ваших аукционах по продаже облигаций». Затем звоним нашим коллегам в этой сфере бизнеса. Они отвечают, что делают то же, что и мы. Практически все они закрываются, уходят с рынка. Наконец достигнута точка, когда все ушли – все, кроме, может быть, двух самых крупных дилеров по облигациям с самыми глубокими карманами: Merrill и Salomon. И вот, в какой-то день продавец облигаций от Merrill звонит продавцу облигаций от Salomon и говорит: «У меня есть лот облигаций Казначейства на сумму 20 млн долларов. Мне позарез надо продать их тебе сегодня». А парень от Salomon ему отвечает: «Да-а? А у меня их на 30 млн, и мне надо продать их тебе». Они были похожи на двух одиноких малышей на углу, продающих друг другу шарики, туда и обратно. Больше никто уже не участвовал в этой игре!
– Ладно. Но как это повлияло на Казначейство, на Правительство США?
– Вы еще не поняли? Если дилеры не могут продать облигации населению, не могут даже продать их друг другу, то как, черт побери, Правительство США собирается продавать свои новые облигации? Обычно дилер может продать облигаций Правительства США на сотни миллионов долларов почти мгновенно. Но 7 7 февраля 1980 г.* они уже не в состоянии найти покупателя на сравнительно небольшой лот стоимостью всего 5 млн долларов. Есть несколько хитроумных продавцов, но даже если они весь день будут продавать этот лот, им все равно не удастся от него избавиться. Нет покупателей. Весь рынок правительственных облигаций умер или умирает.
– И что же они придумали?
– Они собираются вместе и едут в Вашингтон, чтобы поговорить с Картером и его советниками. Не знаю точно, что они там говорили, но позвольте мне передать голую до костей суть этого разговора. Они, по сути, сказали: «Либо вы предпринимаете что-нибудь решительное, чтобы положить конец этому кошмару с рынком облигаций, либо все кончено. Если мы не сможем продать ваши облигации, то правительство не сможет профинансировать дефицит бюджета. Вы должны сделать что угодно, чтобы убить страх перед инфляцией, даже если это будет означать гибель экономики».
– И каков же был ответ Картера?
– Картеру это, конечно, не понравилось. Он демократ и готовился в том году к переизбранию. Последнее, чего он хотел бы, это спад экономики в год его выборов. Но дилеры по облигациям настаивают.
«Послушайте, – говорят они. – Если вы не сможете набрать денег, вы не сможете оплачивать ваши счета. Не сможете выплатить по платежной ведомости правительства. Чеки на получение заработной платы всем сенаторам и конгрессменам будут возвращены банками за отсутствием средств на счетах. Даже ваш чек будет возвращен!» Картеру это понравилось еще меньше. Он решает что-то сделать, чтобы убить страх перед инфляцией здесь и сейчас... чтобы потом повысить свои шансы на выборах. Он поручает Председателю ФРС Фолькеру установить строгий контроль за кредитными картами и другими формами кредита – чего никогда не делалось в истории Америки. Они, по существу, раздавили экономику, и Картер проиграл выборы. Но они спасли рынок облигаций.
|
|
Джонстон и не представлял, что инвесторы в облигации и дилеры по этим бумагам обладают таким влиянием на судьбы страны. Но это выглядело логично – они были кредиторами Америки. И подобно тому, как обычные инвесторы в акции могут создать или уничтожить руководство корпорации, инвесторы правительственных облигаций могут, в конечном счете, повернуть экономическую политику Вашингтона и даже поставить или убрать его администрацию. I Дилер прервал поток его мыслей:
– Если что-нибудь подобное произойдет когда-нибудь снова, то конечный результат будет таким же. Конкретные обстоятельства могут быть другими, но одно несомненно: президент пожертвует всем – экономикой, прибылями корпораций, рабочими местами, даже следующими выборами – ради защиты своей возможности продолжать свободно заимствовать на открытом рынке. У него просто не будет выбора. Вот что произошло в 1980 г. и что повторится и в следующий раз. – Значит, вы говорите, что...
– Что... – дилер по облигациям помолчал немного, затем свернул к (более широкой проблеме. – Большинство людей думает, что правительство всемогуще и может выручить компании, попавшие в беду, поддержать экономику, удержать стабильность рынков. «Не волнуйтесь, – говорят они. – Дядя Сэм спасет всех». Но это неверно. В тот момент Дядя Сэм будет слишком занят, спасая себя!
|
