|
Ему было всего семнадцать, этому розовощекому всеобщему любимцу с невинными голубыми глазами, когда он подал заявку на вакансию в офисе Tracy & Middleton, Bankers & Brokers. Его звали Уиллис Н. Хайуард. И он был горд собой. Ведь его выбрали из двадцати претендентов, мечтающих о должности телефонного клерка фирмы.
С 10 утра до 3 часов дня Хайуард стоял у телефона брокерской точки Tracy & Middleton на биржевой площадке. Он получал сообщения из офиса — главным образом, заказы на покупку или продажу акций для клиентов. Передавал все те же послания члену совета фирмы, мистеру Миддлтону. А потом информировал офис о действиях последнего.
Голос его был мягок и приятен. А в глазах лучились остроумие и смех. Это сразу выделяло его среди прочих телефонных мальчиков из соседних кабинок. Они, конечно, стали дразнить его, называя девчонкой Сэлли. Это прозвище закрепилось за ним надолго.
Для молодого Хайуарда, который только что покинул школу-интернат, биржа казалась чудесным местом. Пару месяцев он просто открыв рот следил за тем, как вокруг сновали взбудораженные, ошалевшие мужчины, получившие заказы. Неистовые взмахи рук, маниакальные крики брокеров производили большое впечатление. Внезапно дельцы успокаивались и обретали нормальное человеческое состояние. Эта метаморфоза случалось, когда они записывали цены, по которым продавали или покупали акции. Неудивительно, что поначалу Сэлли не мог разобраться в специфике их работы.
Разумеется, больше всего юнца впечатлял тот факт (и это подтверждали его коллеги), что самые известные трейдеры зашибали огромные деньги. Он слышал о прибылях Сэма Шарпа — 100 тысяч долларов на Suburban Trolley. И о знаменитой миллионной сделке Блэка с акциями «Parson», которую он провернул в Западном Делавэре. Этого маленького незаметного человечка Сэлли даже как-то показали в толпе. Все эти рассказы были похожи на сказки о чудесном обогащении.
Вникать в суть биржевого дела Хайуарду, как и другим мальчишкам с Уолл-стрит, пришлось самому, жадно впитывая любую информацию. До его обучения здесь никому не было дела. Однако брокеры охотно отвечали на задаваемые вопросы. К тому же без этих знаний ему было просто не обойтись. На бирже невозможно продержаться просто по наитию.
Сэлли был вынужден внимательно наблюдать за действиями окружающих и подмечать, к чему это приводило. Все, что он здесь видел и слышал, сводилось к одному призыву: «Спекулируй! Спекулируй!» Смысл заключался в выгодной покупке или продаже акций — почти реальной возможности заработать много денег за одно мгновение. Ни о чем другом никто на бирже не заговаривал. При открытии торгов старые друзья не приветствовали друг друга словами «Доброе утро». Без лишней болтовни и церемоний они погружались в единственное на Земле дело — торги. И если кто-то из них приходил позже, его интересовало одно: «Как рынок?» Брокер спрашивал об этом страстно, тревожно, как будто рынок только и ждал случая воспользовался его отсутствием, чтобы подстроить какую-нибудь пакость. От всевозможных советов покупать и продавать бумаги здесь было просто не продохнуть. Брокеры, клиенты, клерки, открывающие двери биржи швейцары — вся Уолл-стрит читала утренние газеты не для того, чтобы узнать новости. А лишь для того, чтобы вовремя ухватить суть вещей, которые могут или должны повлиять на биржевые показатели. Биржевой информатор был богом, а брокеры — его пророками!
Вокруг Сэлли сновали сотни людей. Они выглядели практически одинаково. Как будто свои мысли об акциях они забирали с собой домой, ужинали с ними, спали с ними и видели о них сны. Это просто отпечаталось на их лицах. Об этом свидетельствовали неприятные складки, что залегли у них над глазами и губами.
Сэлли видел, как игра завладевала этими людьми. Постепенно атмосфера места повлияла и на него, окрасила его мысли в свои цвета, породила соответствующие галлюцинации. Когда он немного вник в технику ведения бизнеса, то начал верить (как и тысячи молодых и поверхностных наблюдателей), что в движение рынки приводит слепой случай. Это можно было сравнить только с вращением шарика из слоновой кости по колесу рулетки.
Бесчисленные трюки, манипулирование информацией, рациональность биржевых спекуляций были для Сэлли тайной за семью печатями. Он слышал только, что его восемнадцатилетний сосед заработал 60 долларов — купив 20 акций Blue Belt Line в четверг и продав их в субботу на 3,375 пунктов дороже. Или что Микки Уэлч, телефонный мальчик из Stuart & Stern, получил «совет» от одного из крупных трейдеров. Он сильно рисковал, играя по этой наводке, и получил 125 долларов менее чем за неделю. А «двухдолларовый» брокер Уотсон сделал «хороший ход», продав Southern Shore.
Еще малыш Хайуард слышал, как Чарли Миллер, один из работающих на Нью-стрит швейцаров, потерял 230 долларов, купив Pennsylvania Central. Этот недотепа нечаянно подслушал, как Арчи Чейз — личный брокер Сэма Шарпа — поведал другу о том, что сказал «старик»: «Pa. Cent. должны подняться на десять пунктов». Однако вместо этого произошло падение на семь пунктов. Отовсюду до Сэлли доходили сведения об организованных «пузырях» и «проливах», о выигрышах людей, которым удалось правильно угадать, и потерях тех, кто не сумел «попасть в струю». Даже воздух был здесь пропитан флюидами игорного дома.
С течением времени чары игры померкли — как и сомнения юного Хайуарда. Его наниматели и их клиенты были людьми в высшей степени интеллигентными и приятными. Бессмысленно было подозревать их во всех грехах. Они проводили в торгах целые дни, но это был обычный бизнес. И вот, в один «хороший момент» Сэлли вложил один доллар в «фонд» знакомого телефонного мальчика, который позже через маленькую брокерскую контору на Нью-стрит разросся до десяти акций. При зарплате в 8 долларов в неделю его возможности были невелики. Нередко Сэлли размышлял о том, что если бы денег было немного больше, он ставил бы активнее и оставался бы в выигрыше. Если бы каждый раз вместо одной акции он покупал двадцать, то заработал бы не менее чем 400 долларов за три месяца.
Незаметно его образ мышления поменялся. Торги стали для него нормой. Теперь вопрос «Плохо ли спекулировать?» перестал быть актуальным. Вместо него родился другой: «Что сделать, чтобы получить деньги для спекуляций?» Почти четыре месяца ушло на то, чтобы он начал думать подобным образом. У других мальчишек этот вопрос вставал уже через три недели, и тогда же они находили на него ответ. Но Хайуард был чертовски хорошим парнем.
Работа телефонного мальчика была отнюдь не пустяковым делом. Она требовала не только находчивого, но еще и достойного доверия исполнителя. В первую очередь, парень должен знать, покупает или продает его фирма определенные акции. А если случится так, что члена биржи от фирмы не будет рядом, когда мальчик получит приказ, то надо будет выполнить его самому. Для этого требовалась решительность.
Как это происходило? Например, акции International Pipe продаются по 108 долларов. Человек из офиса Tracy & Middleton, который ранее купил 500 акций по 104 за штуку, решил зафиксировать свою прибыль. Он распорядился продать акции, скажем, «по рынку» (то есть по текущей рыночной цене). Брокеры Tracy & Middleton немедленно звонят по своим каналам на площадку своему члену биржи, чтобы передать ему приказ «продать 500 акций International Pipe "по рынку"». Телефонный мальчик получает сообщение и вызывает мистера Миддлтона — его номер, «611», появляется на настенном электрическом табло. В момент, когда мистер Миддлтон замечает, что его номер вызван, он бросается к телефонной точке, чтобы выяснить, что от него хотят.
Однако если он не реагирует на появление своего номера на табло, телефонный мальчик может передать полученный приказ «двухдолларовому» брокеру. Такому, как мистер Браунинг или мистер Уотсон, что всегда бродят среди постов в поисках заказов. Мальчик сделал бы то же самое, если бы знал, что мистер Миддлтон слишком занят выполнением другого заказа или если, по его мнению, заказ требовал немедленного исполнения. Так что «двухдолларовый» брокер продал 500 акций International Pipe компании Allen & Smith и сообщил об операции в Tracy & Middleton — иными словами, дал знать покупателю, что действовал в интересах Т. & М. Теперь Allen & Smith следовало обратиться к реальным продавцам для завершения сделки по покупке акций. За эти услуги брокер, нанятый Tracy & Middleton, получил бы 2 доллара с каждых 100 акций. Понятно, что Tracy & Middleton берут со своих клиентов другую комиссию — в размере одной восьмой процента, или 12,5 долларов за каждые 100 акций.
Молодой Хайуард относился к своему делу весьма ответственно. Когда мистера Миддлтона не было на площадке или он был занят, Сэлли беспристрастно передавал телефонные заказы на покупки или продажи для своей фирмы «двухдолларовым» брокерам. Ведь Tracy & Middleton делали неплохой бизнес на комиссиях. Вежливый и дружелюбный парень вызывал симпатию. Он имел приятную внешность и обладал хорошими манерами, этот Хайуард, и поэтому нравился брокерам. Они даже вспомнили о нем на Рождество. Самая хорошая память оказалась у Джо Джейкобса, который дал Сэлли 25 долларов. И намекнул при этом, что хотел бы делать для Tracy & Middleton больше, чем получалось ранее.
— Но, — засомневался Сэлли, — в фирме считают, что я должен передавать заказы первому попавшемуся на глаза брокеру.
— Конечно, — вкрадчиво заметил Джейкобс. — Но ведь я никогда не бываю слишком занят для того, чтобы принять заказ у такого приятного молодого человека, как ты. Если только ты потрудишься меня найти. А уж я не останусь в долгу. Ну, подумай, — понизил он голос. — Если ты будешь передавать мне много заказов, я буду платить тебе 5 долларов в неделю.
И он нырнул в уже охрипшую толпу возле поста Gotham Gas.
Первым желанием Хайуарда было рассказать обо всем в фирме. Однако по размышлении он решил, что Джейкобс не предложил бы ему 5 долларов в неделю, если бы ожидал получить в ответ какую-нибудь подлость. Впрочем, перед закрытием рынка Сэлли все же поговорил с Уилли Симпсоном, мальчиком из Mac Duff & Wilkinson, чей телефон стоял рядом с Tracy & Middleton. Уилли с жаром выразил негодование выходкой Джейкобса.
— Да он просто старый скунс, — заявил Уилли. — Пять долларов в неделю, когда он может заработать 100 долларов за счет заказов фирмы! Не делай этого, Сэлли. Джим Барр, который работал здесь до тебя, получал 20 долларов в неделю от старика Гранта и 50 — от Вольфа. Но надо еще уметь себя так поставить. А эти решили давать тебе 50 центов с сотни?!
Уилли был в бизнесе уже два года. Этот парнишка очень хорошо одевался. И теперь Сэлли понял, как ему это удается при зарплате в 12 долларов в неделю.
Ни в тот, ни в другой день он ничего не сказал своей фирме. Но не ответил и Джейкобсу. Он последовал мудрому совету Уилли и решил просто игнорировать «скользкие» предложения. Он выжидал.
И вот мистер Джейкобе снова принялся его уговаривать. Однако за неделю, под умелым руководством Уилли, Сэлли научился многому. Ему не составило труда равнодушно ответить: «Дела идут неважно. Фирма практически все делает сама».
— Но Уотсон сказал мне, — зло проворчал Джейкобс, — что провернул огромную сделку для Tracy & Middleton. Я требую, чтобы ты дал мне мою долю заказов. Иначе я поговорю с Миддлтоном и узнаю, в чем дело.
— Правда? — спокойно среагировал на это Сэлли. — А заодно можете рассказать мистеру Миддлтону, что предложили мне 5 долларов в неделю. За то, чтобы я передавал вам наши заказы.
Одним из самых строгих правил биржи является правило о разделе комиссий. Никто из членов биржи не должен был получать со стороны более установленного количества заказов. В противном случае его ждало суровое наказание. Даже скромное пятидесятицентовое предложение «двухдолларового» брокера, которое он сделал телефонному мальчику, являлось серьезным нарушением правил. И он это прекрасно понимал.
Оценив осведомленность Сэлли, Джейкобс немедленно перешел к делу.
— Готов дать 8 долларов, — предложил он.
— Джим Барр, который занимал это место
до меня, — с негодованием возразил Сэлли, —
сказал мне, что получал 25 долларов в неделю
от мистера Гранта. Причем с периодической
прибавкой в 10 долларов, когда мистер Грант
совершал удачные сделки. И это не говоря
уже о других его клиентах.
Три месяца назад он не посмел бы разговаривать таким тоном. Даже если бы от этого зависела его жизнь. Такое стремительно возмужание было возможно, наверное, только в жесткой и деловой атмосфере биржи.
— Ты, должно быть, сошел с ума! — в бешенстве заявил Джейкобс. — Я никогда не получал от Tracy & Middleton заказов более чем на тысячу акций в неделю, обычно меньше. Знаешь, что я тебе скажу: тебе бы нужно работать на площадке. В телефонном бизнесе тебе не место. Ты теряешь здесь свой талант. Может, поменяемся местами?
— Согласно нашим книгам, — отвечал Сэлли раздраженному брокеру, будучи отлично натасканным мистером Уильямом Симпсоном, — на прошлой неделе вы провели для нашей компании сделки с 3800 акциями и заработали 76 долларов.
— Это была исключительная неделя! Хорошо, даю 10 долларов, — не сдавался Джейкобс.
— Двадцать пять, — набравшись смелости, вымолвил Сэлли.
— Может, остановимся на золотой середине? — рассерженно проговорил Джейкобс. — Я дам тебе 15 долларов, но ты должен следить, чтобы я получал как минимум 2500 акций в неделю.
— Хорошо. Я сделаю для вас все, что
в моих силах, мистер Джейкобс.
И он был верен своему слову. Тем более что другие брокеры давали ему только двадцать пять или максимум пятьдесят центов за каждые сто акций. В течение месяца или двух Сэлли зарабатывал 40 долларов в неделю. А ведь ему было всего восемнадцать.
II
Между тем время шло. И с Сэлли произошло то же, что случилось и с его предшественником. Он начал торговать. Сначала с безрассудной смелостью, затем более осторожно. Конечно, новичок Хайуард столкнулся с различными неудачами, но сделал и несколько действительно удачных ходов. Случалось ему выступать и в «лидерах» игры. Причем с приличным результатом — суммой, безусловно намного превышающей ту, которую трудолюбивый клерк мог накопить за пять лет, и даже большей, чем некоторые наемные работники сколачивали за всю жизнь.
Из мелких маклерских контор он перешел на объединенную биржу. Позже Сэлли попросил Джейкобса и других «двухдолларовых» брокеров позволить ему совершать через них мелкие сделки. Те пошли ему навстречу из личной симпатии. А вскоре у него появилось три счета, и Хайуард уже мог держать позицию в несколько сотен акций. Он стал одним из 10 тысяч мелких дельцов с Уолл-стрит — движимых одинаковыми порывами, побуждаемых теми же чувствами, переживавших сходные эмоции, имевших похожие мысли и взгляды на то, что они с радостью называли своим «бизнесом».
Наконец грянула беда, которой Сэлли давно боялся, — его «продвинули» в клерки офиса Tracy & Middleton. Формально это означало, что фирма вознаграждает его за преданность работе, деловые способности и расторопность. С 15 долларов в неделю его зарплата выросла до 25. Как считали в офисе, это было довольно щедро, принимая во внимание его молодость, а также то, что три года назад он начинал с 8 долларов в неделю. Теперь ему было двадцать. Однако Сэлли, понимая, что это означает прекращение его прибыльных приработков в качестве телефонного мальчика, оплакивал свою ужасную судьбу.
Он принес заработанные деньги мистеру Трейси и рассказал красивую историю о богатой тете и доставшемся ему наследстве. А затем попросил позволить открыть счет в офисе. Трейси поздравил везучего молодого клерка и взял его 6500 долларов. Так Сэлли одновременно стал и работником, и клиентом Tracy & Middleton.
Хотя мистер Трейси и был приверженцем строгих правил и большим любителем комиссий, он тем не менее старался обуздать юношеское стремление Сэлли к «азартным играм».
Это было великодушно и весьма нетипично для биржевого брокера. Но деньги Хайуарду достались легко. А именно это является причиной того, почему состояния, сколачиваемые биржевыми игроками, так быстро и нелепо спускаются.
Сэлли торговал с переменным успехом, доводя свои прибыли до 10 тысяч долларов и философски созерцая, как они уменьшаются до 6 тысяч. Впрочем, он стал не только закоренелым спекулянтом, но приобрел и много ценного опыта. Постепенно он научился трейдерским трюкам, оторвался от бухгалтерских книг и обрел свободу в комнате для клиентов. Здесь Сэлли принимал заказы, заряжал своих посетителей хорошим настроением, рассказывал им свежие сплетни, нашептывал весьма разумные советы и «посвящал» их в дела фирмы. Хайуард убеждал их торговать активнее, а в результате фирма получала приличные комиссионные. Для многих клиентов Tracy & Middleton он стал хорошим приятелем. А среди них были и очень состоятельные люди, ведь офис биржевого брокера — очень демократичное место. Здесь люди называли друг друга по имени — даже тех, кого вы не стали бы приводить домой или в свои клубы по миллиону причин.
Сэлли и вправду был славным парнем, к тому же весьма услужливым — фирма платила ему за это. Он постепенно оттачивал свое мастерство. Хайуард нравился клиентам, и те с уважением относились к его рассудительным и мудрым высказываниям.
Однажды В. Бейзил Торнтон, один из самых богатых и активных клиентов фирмы, посетовал на то, что из-за крупной брокерской комиссии выиграть в «большую игру» довольно сложно. В шутку, однако с надеждой быть понятым всерьез, Сэлли предложил: «Станьте членом Нью-Йоркской фондовой биржи. Или купите мне место и учредите фирму Thornton & Hayward. Только подумайте, полковник: вы могли бы пригласить несколько друзей, а я привлек бы своих. Думаю, многие из них, — он кивнул в сторону клиентов Tracy & Middleton, — перешли бы к нам. Ведь они очень высокого мнения о ваших взглядах на рынок», — дипломатично добавил он.
Торнтон был положительно впечатлен идеей, и Сэлли заметил это. Парнишка не пожалел сил для того, чтобы завоевать доверие полковника. Именно он первым намекнул на бедственное положение Tracy & Middleton, что привело к выводу счета Торнтона — и его собственного — из фирмы. С точки зрения деловой этики это был не самый красивый ход. Однако спустя два месяца Tracy & Middleton обанкротилась при пренеприятных обстоятельствах, которые еще долго обсуждались на Уолл-стрит. И полковник Торнтон был очень признателен Сэлли за своевременный совет. Он доказал свою благодарность, добавив кругленькую сумму к имевшимся у Хайуарда 11 500 долларам. Так Уиллис Н. Хайуард стал членом Нью-Йоркской фондовой биржи. Вскоре после этого была основана фирма Thornton & Hayward, Bankers & Brokers. В свои двадцать пять лет Сэлли заслуженно считался опытным бойцом Уолл-стрит.
III
Поначалу дела новой фирмы шли прекрасно. Для того чтобы занять Хайуарда на бирже исполнением заказов, вполне хватало полковника Торнтона и двух-трех его друзей, азартных игроков, которые последовали за ним из Tracy & Middleton. Со временем появились и новые клиенты. Таким началом Сэлли был вполне доволен. Чтобы обеспечить себе безбедное будущее, нужно было лишь позволить времени делать свое дело. Но он начал торговать для себя. А любой уважаемый комиссионер скажет вам, что это «связывает» деньги фирмы. Ни один человек не может «торговать» — спекулировать — на свой страх и риск и сохранять непредвзятое и справедливое отношение к клиентам.
Торнтон был человеком состоятельным. И конечно, он не шел на риск ради сомнительных сделок. Все его торговые операции были неплохо защищены. Он заметил в своем молодом партнере склонность к спекуляциям и старался его образумить — по-доброму и по-отечески.
Сэлли поклялся, что прекратит играть в эти игры.
Но менее чем за три месяца он дважды нарушил свою клятву. Его безрассудные операции с Alabama Coal мгновенно поставили фирму под удар.
И все же полковник Торнтон пришел ему на помощь.
Однако страх со временем улетучивается, а человеческая память недолговечна. На Уолл-стрит не задерживаются люди робкие или сильно задумчивые. Сэлли занимался торгами и до того, как стал членом Нью-Йоркской фондовой биржи. «В конце концов, если бы спекуляция была преступлением, которое каралось бы в пятидесяти случаях из ста, то половина мужского населения Соединенных Штатов волей-неволей состояла бы из тюремных охранников, занятых слежкой за второй половиной», — сказал однажды Сэлли своему клиенту.
Конечно, Уиллис Н. Хайуард, член совета компании Thornton & Hayward, сильно отличался от Сэлли, милого телефонного мальчика из Tracy & Middleton. Его щеки не были теперь розовыми; они покрылись пятнами. Глаза утеряли ясный блеск, сделались водянистыми и настороженными.
Хайуард провел на Уолл-стрит восемь или десять лет. С 10 утра до 3 часов дня он подрывал свою нервную систему на фондовой бирже. А с 5 вечера и до полуночи просиживал в кафе в большом отеле в центре города, где люди с Уолл-стрит собирались поговорить на узкопрофессиональные темы. Для того чтобы постоянно быть в форме, ему требовались стимуляторы. Торговля и алкоголь были самыми сильными из тех, что он знал.
Через три года фирма перестала процветать, и полковник Торнтон вышел из дела. Он устал от фокусов Хайуарда, с него было достаточно. Но к тому времени Сэлли стал проницательным трейдером, и, кроме того, во время большого «бычьего бума» ему удалось заработать 75 тысяч долларов. Но дело было не столько в деньгах. По натуре он был скорее трейдером, спекулянтом акций, а не страстным комиссионером.
Окрыленный успехом на «бычьем подъеме», Сэлли не испугался, когда Торнтон отказался продолжить партнерство. Его девизом было: «Покупайте ЛСВ. Это точно будет расти!» Аббревиатура расшифровывалась как Любая Старая Вещь. Самый благополучный период в деловой истории Соединенных Штатов породил эпидемию спекулятивного сумасшествия. Такой, что не знали до сих пор и, возможно, не узнают в будущем. Люди купались в деньгах и желали спекулировать ради сверхприбыли.
Сэлли немедленно основал новую фирму — Hayward & С° — пригласив в партнеры своего кассира.
IV
Все на Земле когда-нибудь заканчивается. Даже «бычьи» и «медвежьи» рынки. Бычий рынок подарил Hayward & C° и многим другим рисковым предприятиям Уолл-стрит успех и процветание. Но вот он закончился. Клиенты фирмы, после нескольких «падений» цен, переквалифицировались в «медведей», чтобы отыграть свои потери. «Медведи» считают, что цены слишком высоки и должны пойти вниз. Оптимисты «быки» верят в обратное. Но и у желания продавать есть предел. Поэтому, через какое-то время клиенты Хайуарда вовсе перестали заключать сделки.
Хайуард «засиделся» на «бычьем» рынке, хотя и не превратился в его фанатика. Иными словами, он ошибался относительно возможностей и продолжительности восходящего движения цен. Те же ошибки он стал совершать и перейдя на «медвежью» сторону. Рынок не всегда подчиняется человеческой логике. Он способен на то, что финансисты называют «тяжелым падением», а для спекулянтов означает потерю миллионов долларов. Панику почти удалось предотвратить благодаря проведению политики своевременных «крупных капиталовложений». Так рынок обретал профессионализм. В отсутствие вежливых простаков, биржевые людоеды неделями рвали друг друга на части, стараясь завладеть преимуществом за счет мелких колебаний котировок вместо игры на сильных движениях.
Клиенты Хайуарда, как и клиенты любого другого брокера, не играли в рискованные игры. Поэтому он использовал их деньги, чтобы защитить собственные спекуляции. Расходы офиса были огромными, а получать комиссии удавалось редко, и они были незначительными.
Хайуард вел «медвежью» игру. Он продавал акции, разделяя веру большинства своих коллег в то, что «дно» рынка еще не достигнуто. В результате его короткие позиции оказались слишком большими. Сэлли не смог закрыть их с прибылью. А цены медленно, но стабильно поднимались.
Однажды крупный игрок из Чикаго, оказавшийся смелее или проницательнее своих восточных коллег, решил, что пришло время для «бычьего» или восходящего движения в целом — и для акций Consolidated Steel Rod Company в частности. Он являлся председателем совета директоров. Мистер Уильям Г. Дорр сыграл на человеческих слабостях. Он сделал свои бумаги привлекательными для спекулятивных инвесторов, любивших покупать акции, которые создавали иллюзию сверхприбылей для своих владельцев. Свою стратегию мистер Дорр держал в секрете. В первую очередь известным брокерам были отправлены крупные заказы на покупку. Одновременно в прессе была развернута широкая кампания, направленная на популяризацию Consolidated Steel Rod Company. Ежедневно стали появляться публикации, повествующие об огромных богатствах рекламируемой компании и ее феноменальных прибылях. Их авторы подчеркивали невероятную дешевизну акций при покупке по рыночной цене.
Разумеется, мистер Дорр и его партнеры своевременно воспользовались сильным падением цен, чтобы выкупить по 35 долларов акции, которые неделями ранее продавались за 70. Эта операция позволила им в дальнейшем выгодно спекулировать ценой, продавая акции с прибылью.
Прежде чем сообщения о баснословных дивидендах в Con. Steel Rod были опровергнуты с молчаливого одобрения Дорра, она принесла убытки доверчивым покупателям и прибыли осведомленным, которые успели под завязку набрать «коротких» позиций. Это был типичный пример некрасивой биржевой спекуляции, и многие крупные брокеры выразили свое негодование. Вместо того чтобы поддержать цену акций дивидендами, директора в последний момент решили, что это будет небезопасно. И акции упали на семнадцать пунктов. Простаки потеряли сотни тысяч долларов, а «знающие» люди их получили. Это был «хороший ход».
Хайуард помнил об этой истории. Когда акции после нескольких дней заметной активности и стабильного роста поднялись до 52 долларов, он быстро продал «в шорт» 5 тысяч штук. Он свято верил в то, что ловкие спекулянты не поднимут акции выше данной отметки и что перед повышением они должны упасть. Всего за месяц до этого они продавались по 35 и никому не были нужны.
Сэлли был твердо уверен в том, что цены достигли «вершины». К тому же мистер Дорр заявил в чикагской газете, что держатели акций, возможно, получат годовые дивиденды за счет беспрецедентно высокой прибыли в сталелитейной отрасли. Об этом говорилось и не раз в связи с другими акциями. Но всегда обещания оказывались ложными. Разве могло это быть правдой сейчас?
Хорошо зная о лицемерии Дорра, Хайуард трактовал «бычьи» рекомендации Дорра по своему и открыл «короткие» позиции. Но мистер Уильям Г. Дорр, проницательный и смелый биржевой игрок, обманул всех. Он говорил правду! Все случилось так, как он предсказал, причем буквально на той же неделе.
Когда спекулянт такого масштаба врет, он обманывает только одну половину — доверчивых клиентов Уолл-стрит. Когда же он говорит правду, то обманывает всех. Прежде чем Уолл-стрит смогла оправиться от шока, рост акций составил 5 пунктов. Для Хайуарда это означало потерю 25 тысяч долларов только на этой сделке. Более того, весь список акций стремительно пошел вверх.
Оценив успешный исход маневров чикагского спекулянта с Consolidated Steel Rod, еще недавно парализованные «быки» вновь обрели уверенность в себе. Торговые позиции и надежды «медведей» рухнули, а цены акций и отвага «быков» выросли до небес! Хайуард попытался «закрыть» позицию по Steel Rod. Он «выкупил» 5 тысяч акций. Но, закончив эту операцию, потерял 26 750 долларов. У Сэлли оставалась лишь «короткая» позиция в 12 тысяч других акций. Согласно последним ценам, его «бумажные» убытки по ним превышали 35 тысяч долларов. Попытка выкупить столько акций на рынке, чувствительном к любому «бычьему» импульсу, мгновенно подняла бы цены вверх, существенно увеличив его убытки.
В то утро по дороге в офис его била дрожь. Он поговорил с кассиром и выяснил, что в банке у него всего 52 тысячи долларов. Две трети из них составляли деньги клиентов. С моральной точки зрения он мог уже считаться растратчиком. Если он не сможет покрыть позиции, его ждет крах — банкротство.
Его «место» на фондовой бирже стоило примерно 40 тысяч долларов и ни цента больше. А поскольку долги по его загородной недвижимости составляли 38 тысяч, крах был неминуем. Более того, это банкротство не назвали бы случайно допущенной ошибкой. В глубине души он с горечью признавал, что «я не имел права спекулировать на свой страх и риск чужими деньгами».
Хайуард не столько видел приметы краха, сколько предчувствовал его неизбежность. Как настоящий игрок он спрятал голову в песок, доверившись удаче, которая должна была спасти его от возмездия. Но сейчас перед ним встал вопрос, который пугает каждого спекулянта: «Если я буду на грани того, чтобы потерять все, на что я пойду, чтобы отыграться?» Ответ на этот вопрос всегда раскрывает воровскую психологию. Многие спекулянты гонят его от себя прочь. Но в трудный час он неумолимо встает перед ними вновь и вновь.
Сэлли задал его себе, покинув офис и направляясь в брокерский зал. Но не нашел на него ответа, пока не остановился возле Fred's, официального бара фондовой биржи. Здесь Хайуард принял хорошую порцию неразбавленного виски. И ответ сам родился в его голове.
Он терпел крах при любых обстоятельствах. Он будет проклят двадцатью пятью своими клиентами. А также пятнадцатью коллегами-брокерами, которые «одолжили» ему акции. Только последняя отчаянная попытка давала ему шанс выбраться из ямы. Правда, в худшем случае число проклинающих клиентов осталось бы неизменным, а количество коллег-брокеров возросло до двадцати или тридцати.
Сэлли дал бармену знак повторить. Без сомнения, рынок стал «бычьим». «Медведи» все еще сражались с ростом котировок. Уровень упрямых «коротких» продаж по определенным акциям оставался прежним. Как, например, в случае с акциями American Sugar Company. Если эти «короткие» позиции будут закрыты, это приведет к росту на восемь или даже десять пунктов. И если он купит 10 или 15 тысяч акций и продаст их со средней прибылью в четыре или пять пунктов, то предотвратит свою персональную катастрофу. Если же заработает десять пунктов, то станет великим биржевым оператором.
Конечно, Сэлли не следовало бы покупать и тысячи акций Sugar. С другой стороны, ему не следовало бы и находиться на грани банкротства.
Напиток был ядерным. Сэлли с горечью подумал: «Я должен хвататься за соломинку, как тот утопающий».
Неуверенной походкой он вышел из Fred's и направился по Нью-стрит к зданию фондовой биржи. У входа Хайуард остановился. Другого пути не было. Или он рискнет всем, или бесславно погибнет.
— Пан или пропал! — сказал он себе и вошел в просторный зал биржи.
— Доброе утро, мистер Хайуард, — поприветствовал его швейцар.
Сэлли автоматически кивнул. Он поймал себя на том, что выражение «пан или пропал» застряло у него в голове, и пошел прямо к посту, где торговались бумаги Sugar.
Хайуард вступил в торг. Одна тысяча за
116 долларов — и акции были у него. Вторая
тысяча оказалась у него в кармане по цене
116,125 долларов. Дело было за третьей. Кто-то рад был избавиться от нее за 116,5.
Дальше пошло хуже. Сэлли предложил
117 за 2500 акций, и они были быстро проданы. Но на предложение «117 за 5 тысяч
акций!» толпа не откликнулась. Брокеры не
были уверены, что Хайуард способен оплатить такую покупку. Его платежеспособность уже вызывала сомнения. Поэтому,
Сэлли предложил 117,25 и117,5 за 5 тысяч
акций Sugar. «Билли» Тэтчер продал их ему
по этой цене.
В итоге Хайуард купил 10 500 акций. Однако при этом они поднялись всего на 1,5 пункта! Это не слишком напугало владельцев «коротких» позиций. Но Сэлли не опускал руки. На глазах всей толпы он метнулся к своему телефону и демонстративно сообщил в свой офис о заключенных сделках (как он сделал бы, если бы это означало совершение очень выгодного приобретения). За ним следила сотня проворных — и весьма любопытных — глаз. Все видели, что в телефонном разговоре он выражал крайнюю заинтересованность, будто речь шла о чем-то очень важном. Сэлли, В СВОЮ очередь, слышал лишь собственное сердцебиение, которое, казалось, говорило ему: «Ты сыграл — и проиграл. Ты сыграл — и проиграл. Ты сделал только хуже. Ты должен сыграть еще раз — и выиграть!»
Оторвавшись от телефона, Сэлли вновь рванул в толпу возле Sugar. Он уже не был так возбужден, так опьянен недавней перспективой. Лицо его, казалось, утеряло все краски, стало бледным как полотно. А в голове опять вспыхнула роковая фраза: «Пан или пропал!». Но возможность победы таяла во мгле, в то время как ее альтернатива переливалась всеми цветами радуги. Хайуард часто заморгал и сделал нетерпеливое движение рукой, будто отгоняя назойливое насекомое.
А затем отдал приказ о покупке 5 тысяч акций Sugar своему другу, Ньютону Хартли.
— Это для тебя, Сэлли? — засомневался Хартли.
— Нет. Это для одного из величайших людей на Уолл-стрит, Ньют! Все в порядке. Все в полном порядке.
Это убедило Хартли, и тот совершил покупку. Цена была уже 118. Если бы после этого Хайуард отказался платить, ему лично ничего не угрожало бы — вся ответственность за совершение сделки лежала теперь на Ньютоне Хартли.
Без всякой необходимости Сэлли дважды вытер лоб. Держатели «коротких» позиций не отступали. Любая попытка продать 15 тысяч акций, которые он купил, привела бы только к уменьшению цены как минимум на 5 пунктов. Это было даже хуже, чем просто плохо. Конечно, в его ситуации.
Хайуард отдал следующий приказ на покупку 5 000 акций Билли Лансингу, старому и надежному «двухдолларовому» брокеру. Однако Лансинг отказался. Сэлли попробовал обратиться к кому-то еще, но заказ вновь не был принят. Брокеры потеряли к нему доверие. Но возмущаться было бессмысленно, ведь они могли сослаться на другие важные заказы. Он был вынужден просить о помощи своего друга, Дж. Г. Томпсона.
— Джо, купишь 5 тысяч акций Sugar?
— Ты в своем уме? — без тени юмора поинтересовался Томпсон.
— Да ты подумай сам! — Сэлли наигранно
рассмеялся. Он нервничал: — Старик, у меня
крупный заказ от одного из сильнейших людей на Уолл-стрит. Ожидаются важные расширения.
— Сэлли, ты уверен, что у тебя заказ от
кого-то другого? — Брокера это не убедило.
Слышать такое было обидно. Но понять недоверие Томсона было можно — слишком многое стояло на кону.
— Джо, пойдем в офис, и я тебе все покажу. Правда, говорить сейчас я не могу.
Но хочу посоветовать тебе покупать столько
акций Sugar, сколько сможешь.
Он врал и смотрел Томсону прямо в глаза.
— Хайуард, ты уверен? Ты точно не ошибаешься?
Конечно, Томпсон хотел получить комиссию в 100 долларов. Но сомнения не оставляли его.
— Да нет же, черт возьми! Я сам купил
намного больше. Все в порядке. Давай, Джо.
И Джо дал. Он купил 5 тысяч акций, цена которых выросла после этого до 119,5 долларов. Хайуард, еле избежавший провала в разговоре с Хартли и Томпсоном, теперь не стал просить ни друзей, ни врагов покупать сразу 5 тысяч акций. Вместо этого Сэлли распределил заказ на покупку 10 тысяч акций на небольшие доли по 500 штук. Теперь брокеры брали его заказы, поскольку те были не настолько велики, чтобы казаться опасными. Акции выросли до 122,75 долларов. Некоторые владельцы «коротких» позиций оказались напутаны. Хайуард все еще мог выиграть и оказаться со щитом, а не на щите.
Он начал поднимать цену. И даже стал покупать «наличные» акции, то есть те, которые надо было оплачивались наличными на месте. При этом Сэлли немедленно получал сертификаты на акции, которые предположительно должен был передать какому-то мифическому инвестору-миллионеру. Вся «площадка» заговорила о Хайуарде. Интерес к Sugar рос.
Но цена в 124 доллара казалась пределом, за которым могли последовать только продажи. Сэлли перестал покупать. Чтобы заплатить за акции, требовалось более шести с половиной миллионов! Однако если бы Сэлли удалось распродать все по средней цене в 122 доллара, он смог бы покрыть убытки, накопленные по другим сделкам.
И Хайуард отдал приказ продать 10 тысяч акций брокеру, который всегда был ему хорошим другом. Это оказалось фатальной ошибкой. Ранее Луис В. Вехслер уже продал Сэлли 1000 акций за наличные по 122. Он догадывался о том, что теперь должно произойти. Почуяв неладное, брокер отменил приказ, пошел в офис Хайуарда и потребовал чек. Кассир постарался отделаться от него вежливыми извинениями. Теперь Вехслер был уверен в реальном положении дел. Он вернулся на биржу и начал продавать «в шорт» акции Sugar со своего счета. Так он страховался от возможного падения — сейчас он еще мог заработать вместо того, чтобы потерять.
Хайуарда ждал неминуемый крах. А Вехслер был единственным, кто выиграл бы на этом. И он решил не упускать такую возможность.
Между тем Сэлли продал 10 тысяч акций через другого брокера. Цена упала до 121,75. В этот момент 5 тысяч акций Вехслера опустили цену до 120,5. Кто-то подыграл ему, продав еще один пакет акций. Обладатели «коротких» позиций почти оправились от ужаса.
Приближался роковой час расплаты. Тюрьма уже почти стала для Хайуарда реальностью. Пан или пропал! Теперь Сэлли понадобилась бы целая гора долларов, чтобы расплатиться за 28 тысяч акций Sugar, которые были у него на руках. Он провалился.
Хайуард поднял руки. В глубине души он признал свое поражение. Напряжение вдруг исчезло, волнение оставило его. Сэлли был спокоен, цинично хладнокровен. На маленьком клочке бумаги, на котором брокеры записывают свои операции, графитовым карандашом он нацарапал сообщение. Это была его последняя официальная ложь. И она стоила Хартли, Томпсону и прочим его друзьям, не говоря уже о клиентах, многих тысяч долларов. Он написал следующее:
«Ввиду отказа обслуживающего банка увеличить кредит, компания Hayward & С° вынуждена объявить о приостановке своей деятельности».
— Мальчик! — крикнул он. И передал клочок бумаги одному из посыльных мальчишек, работавших на бирже. — Отдай это председателю.
|
