|
Приближалось лето 1928 года, и мой первый год в школе бизнеса подходил к концу. У меня появилась возможность получить работу, казавшаяся слишком редкой, чтобы ею не воспользоваться. В отличие от сотен студентов, которых ежегодно зачисляют в эту школу сейчас, мой класс, который был всего лишь третьим в истории Высшей школы бизнеса, насчитывал девятнадцать студентов. Годом раньше в выпускном классе их было всего девять. Только двое из этих девяти были обучены финансам. В этот период великого брожения фондового рынка обоих тут же перехватили базирующиеся в Нью-Йорке инвестиционные тресты. В последний момент банк в Сан-Франциско, спустя много лет приобретенный расположенным в этом же городе Crocker National Bank, сделал в школе бизнеса заявку на выпускника, имеющего подготовку в области инвестиционной деятельности. Школа не хотела упустить такую возможность, так как при условии, что их «представитель» заслужит высокую оценку банковского руководства, для школы могли открыться широкие возможности трудоустройства ее выпускников в последующие годы. Однако у них уже не было выпускников, которые подходили для этой работы. Узнав о такой возможности, я в конце концов убедил руководство школы, хотя сделать это было нелегко, направить туда меня, оговорив, что, если у меня получится, я останусь работать в банке. Если же я не подойду, то вернусь в школу бизнеса, чтобы изучать дисциплины второго года обучения, так что в банке должны были понять, что школа не претендует на то, что студент, присланный ими, вполне подготовленный специалист.
Аналитиков ценных бумаг во времена до биржевого краха называли статистиками. Трехлетний период обвала цен фондового рынка, который вскоре наступил, принес столь дурную славу работе статистиков с Уолл-стрит, что название было заменено на «аналитики ценных бумаг».
Выяснилось, что мне предстоит работать статистиком в подразделении банковских инвестиций. В те времена для банков не существовало юридических ограничений на занятие брокерским или инвестиционным бизнесом. Порученная мне работа была чрезвычайно простой. На мой взгляд, она была и нечестной. Подразделение банковских инвестиций было занято в основном продажей новых выпусков облигаций, приносивших высокий процент, на которых банк зарабатывал внушительных размеров комиссионные – свою долю от синдикатов, гарантировавших их размещение. Не делалось никаких попыток оценить качество этих облигаций или хоть какой-то части продаваемых акций. В тот период, период установившегося рынка продавцов, банк с благодарностью принимал на размещение от своих нью-йоркских партнеров или крупных инвестиционных банкирских домов любую предложенную ими часть синдиката. Затем продавец ценных бумаг, работавший на банк, красочно расписывал своим клиентам, что, мол, у них имеется статистический отдел, способный отслеживать ценные бумаги, которыми владеют клиенты, и он составляет подробные отчеты по каждой такой бумаге. Реально же весь «анализ» ценных бумаг заключался в том, что сведения о той или иной компании отыскивались в одном из издававшихся солидных справочников типа Moody's или Standard Statistics.
|
|
После чего кто-либо вроде меня, знавший не больше того, что сообщалось в справочнике, готовил свой отчет, просто изменяя формулировки справочника. Любая компания со значительным объемом продаж неизменно проходила в отчете как «хорошо управляемая» только лишь на основании того, что была большой. Мне не давалось прямых указаний рекомендовать клиентам операции по продаже некоторых ценных бумаг из числа тех, которые я «анализировал», и по покупке других бумаг из числа тех, которыми пытался торговать в этот момент банк, но общая атмосфера поощряла такого рода «анализ».
|
